Париж! Какая ночь! Какая Тишь! Но это лишь обман...
Пока все было спокойно, но искатели Черного Ордена знали: всего через несколько часов окна Лувра вновь загорятся адским огнем тысяч свечей, и экспонаты музея сдвинутся со своих привычных мест, чтобы сойтись в своем, одним лишь им знакомом танце. В то, что в рожденственскую ночь неодушевленные предметы в доме оживают, а в средневековых доспехах, стоящих вдоль стен музеев, вправду есть рыцари, только очень терпеливые, Анри перестал верить лет в восемь, но сейчас убедился: подобное, и впрямь, возможно, если в деле замешана Чистая Сила.
На сегодняшний день искатели отметили очередную аномалию в Париже. Если в нескольких словах, то экспонаты Лувра оживали, и на территории музея устанавливалась неконтролируемая анархия. К людям статуи, доспехи и сошедшие с картин люди не были настроены враждебно, но меж собой устраивали, порой, потасовки, так что служащим Ордена приходилось также следить за целостностью экспонатов. К счастью, начальство быстро обработало запрос и обещало выслать экзорцистов на место. В силу срочности - Ковчегом. О телепортации договорились со служителями одной из  церквей недалеко от музея, сравнительно небольшой, куда Анри и пришел их встречать.
Когда из открывшегося прямо перед алтарем портала показались Одетт и Джейк, назвавшие служке свои кодовые номера, Бенуа поднялся со скамейки и, закинув на плечо талисман, подошел к ним.
- Бонсуар, - улыбнулся он экзорцистам, удивляясь собственной отстраненности и настрое исключительно на работу. Не хватало ещё, чтобы из-за дел Ордена он стал воспринимать сестру как напарника. С другой стороны, сейчас они в церкви - месте, к шуму и семейным объятиям не располагающем и непригодном, где надо соблюдать определенные приличия. - Идемте, здесь совсем недалеко.
Лишь когда они покинули здание храма, Анри обнял сестру и пожал Джейку руку. Зимний ночной воздух казался свежим и ядреным, врывался в легкие, обжигая их, а в свете фонаря на талисмане сверкал иней.
Путь до музея занял минут пятнадцать, не более. Остановившись у ворот, искатель погасил фонарь и снова закинул талисман на плечо - в нем не было надобности, благодаря сияющим по фасаду Лувра фонарям.
- Каждую ночь музей словно просыпается, и экспонаты живут своей жизнью, - пояснил Анри, отворяя тяжелую дверь, за которой, будто бы в подтверждение его слов, вдруг послышались гулкие металлические шаги. - Они не нападали на нас, но друг с другом не слишком вежливы.
С этими словами искатель шагнул под высокую арку. В помещении было ещё темно, но в глубине коридора одна за одной загорались канделябры, зажигаемые, как уже было установлено, сошедшим с одной из картин человеком со свечой...

Она уже и не надеялась, что  хоть когда-нибудь получится покинуть стены Черного Ордена. Все то, произошедшее в начале зимы, оставило уж очень неизгладимый след. Казалось, постоянному непрекращающемуся кошмару из слежения за каждым твоим шагом, движением и вздохом не будет завершения, как и бесконечным вопросам, попыткам читать что-то между сказанных строк. Но тирания Ватикана ослабла вместе с возвращением в Управление господина Ли.
Просто манна небесная. Долгожданная благодать. Избавление.
И покинуть мрачные стены хотелось и просто выйти в мир. И брата вновь увидеть, раз случай представился. И… родной Париж. Все это вызывало радость и некоторое облегчение, но все это было таким сдержанным и… тусклым, что Одетт даже неловко становилось от того, что собственные чувства выходят какими-то такими, надломленными. Откуда эта усталость, эмоциональная истощенность?
Спокойно выдержав процедуру перехода, девушка чуть улыбнулась брату, так же сдержано поприветствовавшему их, чуть кивну в знак приветствия:
-  Мэ суэт.
Воздух был свеж и наполнен прохладой.  Хорошая зима. Снежная. И при этом добрая к холодам.
Теперь уже теплее улыбнувшись и обняв брата, Одетт задержалась в его руках на те крохотные доли секунд дольше, чем полагалось бы какими-либо правилами и нормами. А затем, поправив перчатки, направилась следом.
На разговоры не тянуло. Было как-то важнее осмотреть улицы, по которым они шли. Раньше она и не думала, что Париж все же настолько красив. Особенно ночью, такой пустой, молчаливый и задумчивый, тихо сверкающий в свете фонарей, укрытый пушистым снегом, наполненным особым очарованием и волшебством.
Всё кажется странным. Даже само возвращение в этот город. Ведь где-то совсем рядом притаилась та прежняя жизнь, и так опасно было бы с ней встретиться, когда уже почти удалось свыкнуться с тем, что всё совсем не так. Просто не так… А потом снова перевернулось настолько с ног на голову, что она успела запутаться и так и не выбраться из мишуры мыслей и доводов. Но чтобы не утонуть в этом омуте приходится лишь слепо держаться, на веру, за всё то, что было сказано изначально. Это ведь война, девочка. А вы на ней солдаты. А солдат, как ты уже догадалась, нечто без права на жизнь и собственное мнение. Так вот горько и тоскливо. Смирись. Сказали – враг, так приложи все силы к тому, чтобы понять, лучше рано чем поздно, что это так.  Сложно вот только… Кажется, невозможно даже.
И от того проще об этом всём просто стараться не думать. Хотя порой и это становилось невозможно. От мыслей не сбежать.
Но сейчас хоть можно на оживших экспонатах своё внимание останавливать. Людей не трогают, хорошо конечно, но будут ли они так же спокойны, если попытаться добраться до Чистой Силы?
Улица Риволи, первый округ столицы. Центр города и правый берег Сены. Лувр. Прекрасный, возвышенный и величественный.
- А скульптуры на фасаде? – Но, судя по всему, «чертовщина» творится только внутри здания. Значит и причина исключительно где-то внутри.  А Лувр не мал и огромен, а год назад завершили строительство ещё оного крыла... Тут потеряться смело можно.  В прочем, стоит ли ей об этом волноваться? Джейк далеко не первый день экзорцист, он уж точно знает, где и как искать устроившую капризы и вакханальное веселье Чистую Силу.
Ещё совсем недавно было бы здорово узнать, что такие чудеса, как оживление произведений искусства возможны. Увидеть не просто воочию, а живыми, муз и греческих богов.
«Интересно, у них характеры сохранены согласно образам?»  - В прочем, скоро в этом можно будет убедиться лично.
А всё то множество дивных мадонн на полотнах живописцев? Удивительные и прекрасные, пришедшие из других эпох… Хотя… Было и то, что видеть воочию не хотелось бы. Например, сошедшую с картины битву при Сан-Романо.
Проследив взглядом за фигурой мужчины со свечой, пламя которой чуть дрожало, Одетт замерла в удивлении. Совсем как живой. Даже не так... Совсем живой. А в сознание стрелой вонзилась совершено новая мысль:
- Надеюсь, Диана Версальская не любила охоту на птиц…

Ночь - время, когда границы миров истончаются до невозможности. Одно легкое прикосновение - и граница нарушена, стерта, и пред тобой открыты все пути, ступай, куда зовет сердце, или же левой ноге идти угодно. Этой ночь в стенах Лувра встретились два мира: человеческий и мир искусства, доступный не каждому смертному. Нечто подобное было даже просто интересно увидеть, не говоря уже о подозрениях господина Тысячелетнего о причастности к этому Чистой Силы. Совместить приятное с полезным, значит?
К одиночным заданиям Риндзи относился двояко: с одной стороны и скучно, и грустно, и развлекать себя приходится самому, с другой - твори, что хочешь, поступай, как нравится, поскольку ни от кого не зависишь.
В музей Семнадцатый прибыл ещё засветло, причем, как обычный турист, дабы оставить время побродить, осмотреться, изучить местность. На юную леди экзотической внешности внимание обращали многие, кто не был поглощен созерцанием плодов высокого искусства, а вот на то, как она в плохо освещенном зале, где отчетливо видны были лучи заходящего солнца, проникавшие в окна здания, просто исчезла, никто не заметил. Впрочем, даже если и заметили, все равно не поверили. Чем дальше, тем меньше людей допускает возможность существования сверхъестественных сил. Научно-техническая революция привела к тому, что люди стали забывать даже божий закон, который чтили множество веков, и зажили пл законам физики. Молнии, миражи, огни святого Эльма - всему ученые пытаются логическое и точное объяснение. А ведь удивительное совсем рядом. Просто доступно не для каждого. И порой бывает опасно переступать эту запретную черту.
Отсидеться в подпространстве, самой Двойственностью именуемым Изнанкой, неплохой, надежный и безопасный план. Тот же музей, те же экспонаты и колонны, только все в запустении, разрушено, разорено... как бы Изнанка не стала прототипом того, что, возможно, устроят ожидающие на улицах Парижа хозяйского зова акума. Из этих демонов выходили неплохие подручные, но слишком шумные, суетливые и неосторожные, поэтому Риндзи собирался обойтись без них. Он восхищался красотой, и потом ценил искусство - единственное явление в мире, способное её передать. Разрушить все это великолепие, собранное в одном месте, было бы форменным свинством. И вообще, будь на то воля Ноя, он бы здесь поселился: прекрасный дворец для такого прекрасного, почти идеального создания - ведь, если вспомнить, существ, подобных ему, пытались сотворить ещё средневековые алхимики, - как Двйоственность.
Посетители разошлись. Работники завершили уборку и ушли, закрыв музей и оставив, разве что, охранников на своих постах. Смотритель, завершающий финальный обход зала, не обратил ровным счетом никакого внимания на пробивающийся сквозь щель между створками двери луч света, устало моргнувший любопытным глазом. Пора выбираться с Изнанки и искать Чистую Силу, не увлечься бы только столь не вовремя игрой, которую с минуты на минуту затеют экспонаты, а то искатели, рыщущие здесь, словно полицейские псы, того и гляди, опередят. Выбравшись из своего уютного разрушенного мирка там же, где и ускользнул его, Риндзи принял истинный свой облик и неслышно пошел по темным, пока ещё мертвенно тихим залам. Сгусток света, плод Тёмной материи под его ногами, освещал ему путь слабым холодным светом. На секунду Семнадцатому показалось, что на первом этаже что-то блеснуло. Он свесился через лестничные перила и всмотрелся вглубь зала, чтобы убедиться. Нет, не показалось. Из тяжелой резной рамы шагнул на холодные плиты человек со свечой. Он шел вперед по залу, зажигая канделябры, и экспонаты, мимо которых он проходил, начинали шевелиться, словно пробуждая ото сна.
- Как интереснено, - с улыбкой протянул Риндзи и запрыгнул на статую вставшего на дыбы коня, размещенную у лестницы, для лучшего, так сказать, обзора. Конь фыркнул, дернул ухом и резко опустился на все четыре ноги, не хило встряхнув новоявленного всадника.
"О-о-о, какие люди, - разглядеть вошедших людей было проблематично, как, наверное, и им - увидеть его, но не узнать порядком намозолившую глаза черную военную форму Двойственность мог бы, разве, если ослеп. Но со зрением у него все было в порядке. - Господа экзорцисты пожаловали на огонек".
Но, ежели Риндзи был даже рад незваным гостям, которые хуже врага, то экспонаты не были с ним согласны и тут же затеяли шум. Как базарные бабы, ей-богу. А, вроде. герои мифов, рыцари, прекрасные дамы...
- Ох, расшумелись... - вздохнул Семнадцатый, в общем гаме не слыша собственного голоса, и пришпорил ленивого каменного коня, едва не отбив при этом пятки. Вот черт. Не стоит забывать, что это - статуи, хоть и взбесившиеся. Да и наблюдательный пост стоит сменить, поскольку эти горлопаны могут напугать несчастного зверя.
Соскочив на пол, Риндзи отбежал от перил, запустив несколько тонких из-за сильного освещения лучей в сторону экзорцистов. Мужик со свечой сильно подпортил Двойственности малину, поскольку настоящий свет от канделябров и бра частично поглощал созданный и управляемый им. Темнота - друг молодежи, но на то, чтобы просто рассмотреть экзорцистов, даже с такого расстояния, должно хватить.

Отредактировано Duplicity (01.05.2013 23:39:07)

В воцарившуюся в музее после того, как загорелась последняя свеча, трудно было поверить... кому-нибудь, кто не дружил со своими глазами. Но Джейк всегда доверял тому, что видит и на физическом уровне ощущает. Даже когда оно где-то за гранью реальности. Поверить в существование того, что нельзя увидеть, услышать, потрогать, ему было гораздо сложнее, поэтому, если смотрителю Комуи вдруг понадобится добыть То-чего-на-белом-свете-вообче-не-может-быть, он пошлет на поиски кого угодно, только не экзорциста Адамса. Вопрос, только, чего не может быть на белом свете, где существует Чистая Сила? А, черт его знает. Но Синдбада надо беречь: про охоту на птиц Одетт очень вовремя подметила.
Если пораскинуть мозгами, где может быть Чистая Сила? Ведь, уговаривай - не уговаривай ты взбесившиеся скульптуры, они не угомонятся, пока она, их пробудившая, не окажется в надежных руках, хоть застрелись. Возможно, заложена в фундамент или помещена в колонну, люстру или витраж: ежели заказывали строительство люди суеверные, могли замуровать её там, веря в то, что сбережет она их от беды, от печали и боли. Этот вариант был не самым лучшим и удобным. Ломать - не строить. Ломать уметь надо, так, чтобы только нужное, а не все подряд. К тому же, вопрос встает, почему же Чистая Сила раньше не взбеленилась? Джейк не первый год имел с ней дело, и успел усвоить некоторые её повадки. Например, то, что она иррациональна, внезапна и глобальна, подобно всемирному трындецу, и логики в её действиях, зачастую, нет. Но не могла же она с момента постройки дворца не дать о себе знать... Значит, появилась позже. Весьма вероятно, что позже. Во дворце, как раз, строят новое крыло или что-то там реставрируют. Уже теплее. Или же...
- Анри, - шагнув следом за искателем, а все выпадки экспонатов проигнорировав, но вместе с тем приглядываясь, нет ли у кого из них в руках ружья или лука, готового поразить его пернатого друга, подал голос экзорцист, надеясь, что в общем гаме его услышат. - Новых экспонатов сюда не завозили? Или не меняли ли чего единичного? - Чистая Сила - штука тонкая, сложная и непонятная, она хоть в горшке с цветком попасть сюда могла. Но это вряд ли. Совсем уж какой-то крайний случай.
Возможен ещё вариант, что она в одном из старых экспонатов. В каком-нибудь, скорее всего, главаре, типа Зевса или короля. Либо, в полотне или изваянии со странной загадочной историей. Но Джейк решил, что об этом подумает позже, стоило всполошиться Синдбаду. Почуял ЧС? Или акума?
- Похоже, мы здесь не одни, - заключил экзорцист. - Не считая этих, - он обвел рукой полный экспонатов зал.

[NIC]Louvre[/NIC][STA]Amusez-vous?[/STA][AVA]http://s1.ipicture.ru/uploads/20130507/Fq21BNFS.jpg[/AVA]
А посетители, кажется, их совсем за идиотов принимают. Как будто они дадут заговорить себе зубы притворно-мирными речами, льющимися гладко, как елей на голову помазанника божьего при вступлении на трон, однако, черны замыслы у этих людишек, да и сами они далеко не просты. Чует, чует ОНО, будто зверь лесной, опасность грядущую, неминуемую. И не только от этих детей… Кто-то ещё есть в музее, кто-то совсем чужой, не похожий на этих.
-Я предупредил... - не без печали прошептал мужчина с портрета вслед девушке, уводимой молодым человеком. Он действительно сделал всё, что мог, и то лишь по доброте сердечной, не по нужде суровой.
Попросить защиты и добровольно отдаться на милость человечков? Ну уж нет. Никогда. Как знать, сумеют ли они сберечь ЭТО. С другой стороны – животная угроза исходит от тайного гостя, что столь ловко прячется от глаз чужих. От глаз тех, новых посетителей, но не от взоров вездесущих экспонатов. Этот хуже. Во много раз хуже. Отнюдь не стандартная неприятность на двух ногах.
«Сперва мы, пожалуй, испытаем их… Заодно и выясним, кто чего стоит…»
Шумят и дебоширят статуи и ожившие картины лишь с виду бездумно и бесцельно. На самом деле цели своей они уже почти добились. Ещё чуть-чуть, и... Вуаля! Пол и своды сотрясаются. Последний, самый мощный и тщательнейше рассчитанный удар в пол – и, дозмеившись до него тоненькой трещинкой, прямо под ногами мужчины внезапно раскрывается коварная щель, так и норовящая уцепиться за его обувь и защемить, не позволяя сделать более ни одного шага ни вперёд, ни назад. А к похожим друг на друга светловолосым и зеленоглазым парню и девушке тянутся оставшиеся без своих постоянных обитателей фоны ближайших к ним картин, вспучиваясь и обращая надувающиеся сами по себе холсты в подобия лап. Длинные лапы, загребущие. Кажется – через всё помещение протянутся они, но добычи не упустят. Затащат к себе и сделают частью пейзажа – на память себе и в назидание другим таким же не в меру храбрым глупцам.
А конь, которого столь нещадно эксплуатировал злодей-неприятель, раздражённо заржал и набросился на Ноя, явно намереваясь затоптать его каменными копытами. Сверху же на Риндзи спикировали белокрылые голенькие купидончики, очень прицельно и метко давая по нему залп. Маленькие служители богини Венеры, злорадно похихикивая и перепархивая с места на место с легкомысленным помахиванием босыми младенчески пухлыми пятками, кажется, решили влюбить несчастного то ли в эту же самую несчастную каменную лошадь, то ли вообще в ближайший гобелен. Купидончиков набралось столько, что как минимум одна стрела должна была попасть в цель.
«Мы на всех вас управу сыщем, бегом убегать будете!» - думают хором пастухи и пастушки, королевы и короли, античные герои и вершители средневековой истории... Хотя, мысли эти - всего лишь отголосок пожелания той силы, что руководит ими. Всеобщее добровольное народное ополчение по обороне основной позиции – средоточия чуда, приводящего всё в Лувре в движение, - к бою до последней капли краски и каменной крупинки готово.
Против двойной угрозы забываются междоусобные распри. Здесь даже Дантон и Робеспьер заодно действовать решат. Ещё бы. Промеж себя они всегда любые споры разрешат, а вот, если уничтожат или заберут ЭТО – привольному житью наступит конец. А это не устраивает никого здесь. Ни-ко-го.

Отредактировано Player (07.05.2013 23:24:17)

Прежде, чем Анри успел открыть рот, чтобы ответить Джейку на его весьма дельные вопросы, Одетт опередила его. В иное время, живи они, как прежде, то, что она вмешалась в мужской разговор, сочли бы дурным тоном, но сейчас искатель даже внимания на это не обратил. Его совершенно не коробило вмешательство сестры. Более того её мысли совпадали с его, а спорить, кто первый подумал, сейчас явно не время. Если до появления посторонней Чистой Силы экспонаты вели себя мирно, то сейчас словно с цепи сорвались, и уговоры, как прежде, на них не подействовали. Это плохо. Очень. Придется действовать на опережение, но... о каком опережении может идти речь, когда оживших "постояльцев" Лувра здесь видимо-невидимо, а их всего трое, и, возможно, ещё кто-то из противоположного лагеря?..
- Берегись! - когда почти прямо под ногами начала, от удара одного из экспонатов по полу, разверзаться трещина, Анри не придумал ничего лучше, - времени на размышления не было, - чем оттолкнуть Одетт в сторону и, больше по инерции отбежать следом. Но беда не приходит одна: от трещины-то отдалились, а вот на тянущиеся к ним из пустых картин лапы Бенуа обратил внимание только сейчас. И Джейка ненароком бросили. Но он выкрутится, в этом искатель, отчего-то, не сомневался.
Осознание, что бежать некуда, некогда и бесполезно, мешало здраво рассуждать. Впрочем, на это и впрямь не было времени. А потому Анри, не раздумывая, закрыл собой сестру от пытающихся дотянуться к ним фонов пустых живописных полотен.